Sorry I broke the internet with my butt (с) Phil Lester
«Это все…»
«Это все… что останется после меня…
Это все… что возьму я с собой…»
Это все… что возьму я с собой…»
Вот уже больше месяца не могу прочитать этот рассказ, настолько он мне кажется депрессивен.
И сейчас ещё не прочитала - несколько раз пыталась, но не могу...
Пощу вслепую - может хоть в собственном дневнике смогу его прочитать...
Уж свой-то дневник я читаю внимательно.. ))
читать дальшеЯ непостоянство этого города…
Он легко принимает меня в свои пахнущие бензином и духами объятия, потом так же быстро обо мне забывает… Мои следы будут стерты завтрашним дождем, и никто не посмотрит в след, растворяющемуся я в облаках самолету…
Я одиночество этого города…
Единица в анкете агентства, сдавшего мне квартиру, имя в контракте, лежащем у меня в сумке... Я часть этого муравейника и так же чужда ему, как трава в декабре, там, где я родилась...
Я никогда не езжу в метро… В любую пробку я предпочитаю сидеть в такси, воткнув в уши плеер, наслаждаясь одиночеством в компании любимых голосов… Никаких разговоров с таксистом. Никакого метро. Люди, бесчисленное множество людей. Они бегут, проглатывая на ходу новости и таблетки, успевая развестись, заключить сделку или продать друга… Не останавливаясь. Я никогда не езжу в метро…
Почему сегодня мне захотелось спуститься в эту кишащую телами пещеру?
В мире моей гармонии наступил сбой. Вздохнув, плеер отключился и умер. И тут же на меня обрушился город. Диссонанс с окружающей меня тишиной… или прекрасной музыкой… Люди меня давно не интересуют. Я привыкла к предательству. Это инфекция. Это вирус. У меня есть от этого прививка. Искусственный иммунитет. Я никому не верю… И не езжу в метро…
Я равнодушие этого города…
Наблюдать за людьми так же интересно, как изучать пришпиленную булавкой к бархатной поверхности подушечки бабочку. Когда-то она была жива, а сейчас распластала свои хрупкие крылья для того, что бы желающие могли разглядеть, зашифрованный в причудливых иероглифах ее окраса, тайный смысл. Но смысла нет. Это просто набор химических соединений… Это плоть… Хрупкая и слабая… Я не люблю живых бабочек… Впрочем, и мертвых тоже…
У каждого есть своя булавка. Семья, работа, кошка, родители, любовники, вещи, деньги… Я как будто вижу, как каждого пронзают эти невидимые булавки…
Я презрение этого города…
Зачем я спустилась в метро? Затем чтобы наслаждаться их приземленностью. Их никчемностью. Их абсолютно убивающей похожести друг на друга. Почему люди так стремятся убить в себе индивидуальность? Я не знаю. И не хочу знать. Моя война давно окончена. Я не проиграла. Нет. Я стала осторожна. Мои шрамы от ударов в спину не заживут никогда. Потому что – это гарантия моей осторожности. Я стала высокомерной. Да… И что? Я не такая как вы. Признаете? Вижу, что признаете. По вашим непонимающе-раболепным взглядам. Я здесь, чтобы насладиться презрением к вам… К тем кого большинство… Кто создал правила, которые рвали мою душу раскаленными щипцами, пытаясь загнать меня в тиски «того что положено». Я не страдаю от одиночества… Я им наслаждаюсь… И вы никогда этого не поймете. Люди…
Я отрешенность этого города…
Можно быть в определенном месте и быть нигде. Я в метро… Вагон со сверкающей серебряной полосой… Я стою, прислонившись к двери. Сесть? Нет, вы спятили? Здесь? Никогда… Темные очки зацеплены за шнурок на груди. Их черные стекла отражают серебряный кулон – единство смерти и любви. Самое гармоничное сочетание в мире… С детства я считала историю Ромео и Джульетты самой счастливой любовной историей. Они сохранили в самом расцвете это страшное и великое чувство. Не увидев его агонии… Его предсмертных мук в топке обыденности, тупости и измен…
Я сняла темные очки, что бы видеть вас. Чтобы вы видели меня. Мои глаза.
Станция. И вдруг сонная монотонность взрывается громкими голосами. Смехом. Искренним и совершенно независимым. Зеленые глаза из-под ярко красной челки впиваются в объект, внесший этот разрушительный порыв в серость окружающего мира. Их трое. Совсем молодые. Они смеются и разговаривают, не обращая внимания на уткнувшихся в газеты и книги людей. Вагон вдруг превращается в пыльный архив. Среди тлена умерших мыслей и желаний их голоса нарочито громкие и живые.
Я не слышу, что они обсуждают. Да это и не важно. Все равно мне не понять. Я слишком долго нахожусь в своем собственном мире, где есть только МОИ книги, МОИ фильмы, МОЯ музыка, МОИ мысли… Смотреть не отрываясь, чувствуя болезненный жар сожаления… Это так больно и так приятно… Почему мне так больно? Может быть потому, что я такая же мертвая, как тела вокруг?
Их молодость раздражает. Она бесит. Потому что мне уже не двадцать. Потому что я не могу позволить себе так же независимо и счастливо смеяться. Я забыла, что это значит.
Упиваясь болью, сознание ищет изъяны в этих молодых телах и лицах… Помогите мне… Найти в вас недостатки…
Я зависть этого города…
Равнодушная маска грима на лице не выдает того как бледнеет кожа… От чувства собственной ущербности, потому что мимо меня проходит что-то важное. Что-то мне недоступное.
Три девочки… Мне вдруг хочется закричать, потому что их смех разрывает барабанные перепонки. Я не закричу. Никто не слышал, как я кричу от боли. Потому что это никого не касается. Я не могу себе этого позволить.
Я боль этого города…
И вдруг одна из них поворачивается ко мне. Внимательные, чуть насмешливые глаза и, кажется, я не могу выдержать этот взгляд. Да. Я не могу. Я надеваю очки. Я прячусь. Мне больно.
Металлический голос объявляет название станции. Подруги дергают ее за руку. Я стою, прислонившись к стойке у самого выхода. За моей спиной с шипением открываются двери. Пробираясь сквозь сонные тела, они идут к выходу. Стекла ярко освещенного вагона отражают движение внутри. Еще шаг и эти глаза, заставившие меня отступить, поравняются со мной. По этому я отворачиваюсь, наблюдая в отражении разноцветный поток струящийся мимо меня.
Я растерянность этого города…
Почему люди совершают те или иные поступки? Потому что так нужно, так заведено обычаями, нормами морали, буквами закона. Большинство обывателей от убийства удерживает только уголовное преследование… От адюльтера – боязнь скандала… От предательства – возможная будущая выгода… Я ненавижу людей? Да… Пожалуй вы правы… Но почему они совершают поступки которые ни к чему не обязывают? Которые не продиктованы алчностью или тайными умыслами???? Я не могу этого понять… Я так давно отвыкла доверять… Может быть по этому…
Почему она на меня смотрела? Это был не обычный взгляд недоумения или опасения. Это было… Понимание… Мысль пронзает как игла и в этот момент я чувствую как ее рука в перчатке с обрезанными пальцами сжимает мои пальцы… Не навязчивый и не фамильярный жест… Горячая рука на одно мгновение касаться моей холодной кожи… Это… Да… Это понимание… И поддержка… Как тайный знак принадлежности к чему-то незримому… Знак который я сразу должна понять. И я его понимаю…
Я встречаю сотни людей со своими проблемами, мыслями, мечтами, тайнами и страхами. Огромный мир населенный «бабочками». И вдруг в этом музее я встречаю живое существо. Существо, которое меня понимает…
Город, ты слышишь меня? Пялящийся на меня пустыми зеркальными глазами, гламурными витринам и грязными закоулками. Ты не знаешь, что такое надежда. Значит, я все же не часть тебя…
Моя квартира на пятом этаже. Я сняла ее на месяц. Два стула, маленький стол, холодильник, шкаф, микроволновка, кровать, телевизор. Обстановка для холостяков. Несколько квадратных метров укомплектованных по потребностям одиночки. Мы все здесь такие. Встречаемся в лифте. Молча, обмениваясь вежливыми кивками, разбегаемся по своим делам, чтобы может быть не встретиться больше никогда. Нормальный ход вещей. Мы никому ни чем не обязаны. Мы – свои собственные миры, не пересекающиеся, не мешающие друг другу. Мы все проездом в этом городе.
Каждый вечер, закончив свои дела, я ухожу в парк рядом с домом. Столько мыслей и впечатлений… Сегодня я разговаривала с девушкой-художницей, чьи жгуче-карие глаза наполнялись живым светом только тогда, когда она глядела на портреты ее кисти. С них смотрели разные лица с совершенно одинаковыми глазами. Большими, яркими, глубокими как бездна, страшно одинокими и необыкновенно…лихорадочно живыми… как прорези на месте глазниц лиц на портретах… а за этими прорезями видна зелень листвы первых дней осени… Эта девушка несомненно талантлива, она будет знаменита, но не будет счастлива, потому что ее жизнь заключена в холстах, которые заполняют ее студию… Она может распродать их, но никогда не избавиться от зависимости творить эти глаза… Я знаю, что это глаза одного человека. Пусть я не знаю, кто он, да это и не важно… Она – остров, гавани которого охраняют неприступные рифы. Попробуй подойти ближе и неминуемая смерть ждет тебя в теплых и обманчиво ласковых водах побережья этого острова…
Вчера – юридические вопросы…. Женщина с рыжими волосами и невероятным темпераментом. Как свободное и дикое пламя, заключенное в тесную оболочку тела. Оно рвется наружу, но стены тюрьмы слишком крепки. Огнестойкость пятого уровня.
Профессионализм в решаемом вопросе и невероятная скука в глазах, как будто говорящих мне: «Чем ты можешь меня удивить? Ни чем. Ты давно умерла и не нужно думать, что это так незаметно…» Подчиненная страсть – это страшно. Ее сила не находя выхода питает своей неумной энергией другие чувства и не дай Бог если в этом случае более живучими окажутся слабости… Нет. Здесь нет места слабостям. Осталась практичность, и равнодушное созерцание течения времени. Все события предсказуемы. Все решения ожидаемы. Все слова сказаны. Чем ты можешь меня удивить? Скучно, господа, скучно…
Завтра – переговоры с агентом. Молодая и живая. Черные локоны, обрамляющие красивое бледное лицо. Вызов в каждом взгляде. Я встречалась с ней всего один раз и сейчас понимаю, что боюсь ее. Рядом с ней я прах, давно истлевших надежд. Бессмысленные жалобы и слезы того, чему уже не суждено случиться. Кладбище мертвых снов. Может быть мне страшно от того что она тоже моложе меня… Или от того, что в этом собрании мертвых бабочек она не экземпляр, а такой же наблюдатель как я? Или даже хуже – это я для нее предмет исследования. Пришпиленная к бархатной подушке иглой своей гордыни и нереализованности…
Черные тени парка равнодушно дремлют у моих ног. Тонкие длинные сигареты струятся мятным дымом в густые величественные кроны деревьев.
Я пустота этого города…
Бутылка коньяка, сигареты и мои мысли. Я никогда не бываю одна. Это невозможно. В плеере рвущие душу рыдания альта и нежные переборы клавиш… Одиночество – относительное понятие.
Как яркая обертка от конфеты на сером асфальте, в мир моих мыслей грубо врываются голоса и лица. Пьяные, веселые, громко разговаривающие, шатающиеся и счастливые. Недовольно поджав губы, окидываю взглядом странную компанию. Мужчины, моих лет, может чуть старше… Один похож на лохматого медведя из сказки о красных и белых розах. Меня всегда в детстве пугала эта сказка. И кто вообще придумал, что извращенные умы братьев Перро творили сказки для детей? После этой сказки мне было страшно спать по ночам…. «Медведь» в рваной джинсе, рядом с ним светловолосый мальчик-эльф с копной жутких дрэдов, молчаливый и спокойный как северное море. Третий – подвижный и совершенно пьяный… кажется он моложе своих друзей… Уверенный в себе, немного нахальный, но почему-то кажущийся безобидным и совершенно не агрессивным… Уж я то знаю. Я шкурой чувствую агрессию. Потому что это слабость духа. Это слабость, которая стремиться, во что бы то ни стало утвердить свои права. Я знаю что это такое… И я не чувствую здесь отвратительного запаха слабости….
И последний… Из всей компании больше всех заслуживающий внимания.
Мягкие, изящные движения по которым можно было бы подумать что перед тобой женщина… И только луна бесстыдно оттеняющая изгибы стройного тела затянутого в узкие джинсы как будто специально задерживает свой похотливый взгляд желая убедиться, что это невозможно томное и притягивающее взгляд существо мужского пола…
Каждое движение притягивает взгляд, заставляя забыть обо всем, что крутилось в голове до сих пор. Вытесняя из сознания мысли и ощущения. Хочется смотреть не отрываясь. Стать дымом, который извивается в экстазе, источаемый сигаретой в его пальцах…
Я сижу на скамейке за большим деревом. Меня не видно и веселье пьяной компании не тревожит посторонний горящий взгляд, наблюдающий за ними из царства сна и молчания. Они останавливаться у скамьи на тротуаре, огромные кроны, непроницаемые в своем единстве не пропускают туда свет фонарей. Только луна, которая щедро льет свой свет на их головы.
- У меня сигарет нет! И ваще какого хрена?! Где мои сигареты?
- Хороший вопрос…
- И где этот гад, то должен был их купить?
- Ты меня спрашиваешь?
- Позвони и вежливо поинтересуйся, не отвлекаем ли мы его своими глупыми просьбами от какого-нибудь важного занятия…
Чужие, ничего не значащие разговоры. Я слушаю их от нечего делать. Потому что они вторглись в мое одиночество и потому что… не знаю.. может быть мне стало скучно…
- Кароч… Так не проканает! Я пошел за сигаретами…
- О май гад… ну за что мне это?
- А тебе чего?
- Ты тупая скотина, думаешь шататься в одного? Давай, двигай свою толстую задницу…
Я позволяю себе кривую улыбку. Изящная внешность героя Толкиена и слэнг Гарлема… Какое очаровательное сочетание!
Медведь и эльф удаляются о чем-то переговариваясь. Я их уже не слышу и не стараюсь понять, о чем речь. Передо мной остаются двое – веселый и пьяный и изящная ленивая тень…
В моем кинотеатре прохладно, уже совсем поздно, но я совершенно неожиданно взяла билет на сеанс для взрослых. Приличным девочкам давно пора быть в постели. Я подчиняюсь правилам? Хм… Странный вопрос… По этому я остаюсь сидеть на своем последнем ряду, в темноте, невидимая для героев своего наблюдения, прихлебывая коньяк и кутаясь в куртку.
Веселый и пьяный… Странно, это определение прилипло к парню сразу же, у него наверное есть имя, но какое мне-то до этого дело? Он смеяться, о чем-то говорит. Ему-то точно лет не больше чем мне. Странно, но я почему-то вдруг совершенно не свойственно для себя чувствую к нему симпатию. Я наблюдаю счастье со стороны… потому что давно уверила себя в том, что это состояние придумано явно не для меня… Хотя, кто знает, определение счастья тоже придумали «бабочки», почему я должна на него ровняться?
Но здесь я вижу счастье. Я чувствую его кожей. Оно топит парк в своих пахнущих облаками волнах. Оно плещется у моих ног. Я забыла его запах…
Его спутник молча слушает. Он оглядывает пустой парк и вдруг облегченно вздыхает, как будто сбросив с плеч какую-то одному ему видимую тяжесть. Как долгожданный гость, в холле скидывает промокший плащ и перчатки, входит в уютную комнату и протягивает руки к огню. Здесь его ждут, согреют любовью и вином. Здесь не достанут холодный дождь и серая промозглая ночь…
Он улыбаться и от его улыбки у меня замирает сердце. Задохнувшись на мгновение, оно начинает стучать часто-часто как благодарная собака, которую приласкали, чьи то нежные руки. Какой-то миг и он совершенно изменился, осталась царственное изящество движений, но и оно вдруг стало каким-то необыкновенно живым и естественным. Он сидит, взгромоздившись на лавку вместе с ногами, свернувшись как ящерица, размахивая руками, о чем-то оживленно рассказывает. Теперь они смеются вдвоем, деля на двоих плескающееся вокруг счастье…
У него очень красивый голос. Невероятно красивый. Заставляющий воздух замирать в диафрагме. Я прислушиваюсь и ловлю себя на мысли, что не пытаюсь разобрать слова. Все равно, о чем он говорить, смысл не важен, важен только этот мягкий, низкий голос, немного не вяжущийся с внешней хрупкостью его хозяина.
- Скучно!
Резкое заявление его друга бесцеремонно нарушает мое наслаждение. Тень всего лишь удостаивает его взглядом. Наверное, я упустила суть разговора, потому что это высказывание, брошенное с почти детским капризом, совершенно не раздражает его.
- Ударь меня!
Я фыркаю как кошка, смех Тени заглушает посторонний звук, и я слышу только его прекрасный тихий голос:
- Что? Ну, ты гонишь, малыш!
- Я серьезно!
- Я тоже…
Я задыхаюсь, когда вижу, с какой грацией он ступает по земле. Что со мной? Сердце бьется, как загнанный кролик и руки покрываются мерзкой испариной…
Запрокину голову, смотрит на луну. Ее свет, кажется, шипит, медленно стекая по его темной рубашке, плавясь на его почти светящейся коже... Изящный, гибкий как струйка дыма. Невозможно оторвать взгляд от созерцания этого совершенного творения Господа. Если бы лунный свет мог издавать звуки он бы стонал от невероятной красоты этого тела… От наслаждения…
- Ты не понимаешь! Я испробовал в жизни все, что только можно…. Все, что заставляет кровь в виски стучать!!! – друг Тени недовольно хмуриться, взъерошивая короткие вьющиеся волосы.
- Все? – улыбается Тень.
- Машины, байки, самолеты… Мне нужно чувство края… Ты должен меня понять! Я не могу без этого!!!! Без этого я просто мертв!!! Ты должен… Сцена… Когда ты поешь для них… Ну как это объяснить?!
Почти отчаяние в крике и почти понимание в ответе…
- Да… Кажется, я понимаю…
- Иногда мне кажется, что я не проснулся утром… Ударь меня!!!!
- Бойцовский клуб открыт…
- Издеваешься?
- Нет…
- …..
- Значит, ты испробовал все?
- ДА! Все что может заставить адреналин мозги сжигать!!!!
- Все?
- Да!
- А это?
Я зажимаю рот рукой, потому что мне хочется застонать. Кусаю свои пальцы, чтобы вернутся в реальность, из которой меня нагло выдрал это красивый голос. Я смотрю на аллею и умираю от зависти…
Все события как будто в замедленном воспроизведении крутятся в голове…
- А это? – высокая гибкая тень обвивает тело парня с взъерошенными волосами, милого, веселого и пьяного. Это – невероятно чувственный поцелуй, страстный и болезненный как первый раз и нежный как выражение проверенных и неподлежащих сомнениям чувств…
Непреодолимое желание облизать губы и почувствовать ни них вкус этого поцелуя… Вкус того о чем я давно забыла… А может быть никогда не знала…
Я вижу, как пальцы судорожно впиваются в черный шел рубашки на плечах. Тихий разочарованный вздох… Мое дыхание рвется… В такт их дыханию… Это так прекрасно и так больно… смотреть на них…
Знакомые голоса где-то вдалеке… Как будто в другой жизни. Мы вздрагиваем от них. Все трое. Тень разжимает свои нежные тиски и отступает… Я вижу лицо только что-то покинутого ей человека… Наверное так выглядят «бабочки», когда их пробивает игла… Нет! Я не права. Это не тот экземпляр! Он не даст себя изучать. О нет! Я вижу ошеломление на его лице… Экстрим. Ты испробовал в жизни все? А как тебе ЭТО? Нет? Это круче высоты, свободного падения, пожара и скорости вместе взятых… Это л…ю…б…о…в…ь…
То о чем я забыла… Что существует на уровне подсознания… Запахов… Ощущений… Воспоминаний… То, черт подери, чего мне не суждено никогда испытать, потому что я вырезала все мысли способные спровоцировать это чувство…
Я сожаление этого города…
Я не езжу в метро…
Наверное, мне пора менять свой набор принципов, потому что второй день я здесь. Я еду на встречу с девушкой-агентом, молодой, энергичной, непростительной красивой и такой живой… Живой… Какой я уже никогда не буду. Я реалист. Вчерашний вечер перевернул всю мою устоявшуюся, упорядоченную, разграфленную жизнь, но… Приведет ли он к чему-то… Я не хочу об этом думать…
Люди в вагоне. Пролетающие станции города, который я скоро покину. Может быть, если бы не вчерашний вечер, я бы никогда не вспомнила о том, что была здесь. Слишком много лиц, городов и фамилий, которые я должна запомнить… Я не хочу.
Ночью мне приснился сон…
Земля должна быть уничтожена метеоритом. До столкновения остались сутки. Последние сутки. Я не могу передать словами то спокойствие и умиротворение, что царило в мире в эти последние часы… Была осень. Невероятно красивая осень. Яркая, желтая и солнечная. Необыкновенная тишина и покой… Последние часы… И я пишу огромными красными буквами на стене дома:
«ЕДИНСТВЕННОЕ О ЧЕМ Я БУДУ СОЖАЛЕТЬ – ЭТО ЛЮБОВЬ!!!!!!!!!»
Тебе не понять меня, город…
Я – надежда…
Я – любовь…
Я знала, что ты меня не поймешь…
06.10.2007
-
-
24.11.2007 в 13:33